Новости – Общество
Общество
«Надежда лишь на Дедушку Мороза и на птиц»
Фото: Дмитрий Авдеев
Корреспондент «Русской планеты» провел один день с нижегородским лесником
16 июля, 2014 14:24
12 мин
Ветхий уазик колесит по лесной дороге, то и дело проваливаясь в ухабы и подлетая на пригорках так, что внутренности переворачиваются. Мелькают высохшие ели, остаются позади горельники, едва не бьются о стекло машины птицы. Лихачит Виктор Останин, лесник с более чем тридцатилетним стажем. Трудовой день еще только начался, но мы уже спешим на дальний участок «квадрата», чтобы проверить поступившую информацию о пожаре.
Лесником Виктор Останин стал не сразу. Закончил Нижегородский авиационный техникум, и одно время работал конструктором сначала в Нижнем Новгороде, а затем на Бору. Тогда в небольшом городке на левом берегу Волги находился филиал Гидромаша, приказавший долго жить с развалом Советского Союза. Виктор, не дожидаясь печального исхода, уволился и стал подыскивать подходящую работу.
– Случай помог, — говорит он. — Мой одноклассник тогда лесником работал, вот и переманил к себе. Мне понравилось — и вот уже лет тридцать леса охраняю.
По его словам, в советские времена и порядок был, и прав больше. Если раньше он ловил нарушителя, самовольно вырубавшего лес, то наверняка знал, что дело закончится судом. Сейчас же задерживать браконьера он не имеет никакого права даже по долгу службы.
– Меня никто и слушать не станет, — сетует он. — Пошлют куда подальше, и на этом дело закончится. Задерживать нарушителей могут только полицейские. А пока наряд добирается по лесу, тех уже и след простыл. Дураки они что ли — штраф платить.
Штраф за самовольную вырубку нынче не маленький. Стоимость одного спиленного кубометра древесины умножают на сто и приплюсовывают различные коэффициенты в зависимости от того, какая порода дерева, какой урон природе нанесен и так далее.
Виктора выручает то, что давно работает, и его все хорошо знают. Погрозит пальчиком, нагонит жути на мужика и пообещает в следующий раз наказать по всей строгости закона.
– С одной стороны, он, конечно, нарушитель, — признается лесник. — Приехал, вижу, к примеру: горе-лесоруб две елки сухие смахнул. Двор ему, видите ли, надо поправить. Но с другой стороны, если рассудить, пожара-то меньше будет. Вроде как полезное дело сделал. Вхожу в положение. Отругаю и отпускаю. Конечно, если вдруг лесовоз приехал, и грузят бревнами, тогда и вопросов нет — сразу полицию вызывать надо. К слову сказать, самовольной вырубки стало гораздо меньше. Уж не знаю почему. Всё, приехали!
Лесник, несмотря на свои 57 лет, легко выпрыгнул из уазика и потянул воздух носом.
– Нет, не горит. Ложная тревога.
Нюхом он должен обладать отменным. Это единственный «датчик» пожара, имеющийся в его распоряжении. Новомодных штучек вроде видеокамер, специальных вышек, беспилотников и самолетов малой авиации, внедрением которых так любят хвастаться чиновники, он в глаза не видел. Когда я о них заикнулся, Виктор посмотрел на меня, как на инопланетянина, и выдал по поводу наличия современных технологий длиннющую тираду, привести которую не позволяют морально-этические соображения.
Мы удобно расположились возле уазика, и лесник под щебет птах и жужжание мошек ударился в воспоминания.
– Помнишь страшные пожары 2010 года?! По телевизору тогда показывали, в основном, село Верхняя Верея Выксунского района, — дымит Виктор сигаретой. — О нас же ни слова. А ведь здесь пожаров не меньше случилось. Правда, никто не погиб и серьезно не пострадал, видимо поэтому. Но Михайловский лесхоз почти полностью выгорел. День и ночь тушили. Я тогда в торфяник провалился одной ногой. Не глубоко — по колено где-то. Лечился после от ожогов. И в нынешнем году может полыхнуть так что мало не покажется. Слава Богу — дожди пошли, спасли нас.
Еще до крупных дождей Виктор ездил тушить пожар за реку Керженец, где от удара молнии сгорело около 8 га леса. Очаг возгорания удалось локализовать и не допустить верхового распространения пламени по кронам деревьев.
Это, пожалуй, один из самых страшных видов пожаров. При большой площади возгорания его ликвидируют встречным огнем. Поджигают лес, и пламя, благодаря воздушной тяге, движется навстречу пожару. Когда они встречаются, то раздается оглушительный хлопок. Иначе, по словам Виктора, огонь не потушить.
– Первоначально нужно тяжелыми тракторами пропахать полосу вокруг горящего леса, — учит он. — Чтобы огонь дальше не распространялся. Затем уж приступать к делу. Пфукалки (ранцевые огнетушители. — Примеч. авт.) зачастую бесполезны. Ими только травку возле дома брызгать. Сейчас есть мощные воздуходувки. Включишь ее, и головешки да угольки чуть ли не с землей улетают в огонь. Помпы тоже… У меня в машине есть такая, с рукавом метров на триста. Воду можно забирать из любого болотца. Еще бак стоит в кузове на тысячу литров. Но я его заполняю литров на 600 — иначе уазик развалится.
Оснащен служебный автомобиль противопожарной системой не случайно: Виктор одним из первых выезжает на место происшествия. Все свое, как говорится, возит с собой. Надеяться на других — себе дороже. Пожарные машины не могут забирать воду из болот и часто забиваются. А пока они ездят заправляться в райцентр — пол-леса в пепел превратится. По идее, надо бы почистить все небольшие водоемы, проложить к ним подъездные пути, но никто этим не занимается. У лесхоза на это денег нет. Да что уж говорить, если гусеничных тракторов раз-два и обчелся! Вот и крутятся лесники, как могут, день и ночь объезжая леса, чтобы как можно быстрее обнаружить возгорания и задавить их на корню.
Я интересуюсь, отчего леса горят, как спички.
– Поехали, сам увидишь, — подскочил Виктор.
Заурчал двигатель, и мы вновь затряслись по проселочной дороге.
На огромной поляне, куда мы приехали, торчат пни, валяются сухие ветви и почерневшие головешки. Совсем недавно здесь стояли высохшие ели, которые пришлось спилить. И виной тому жук-типограф, нашествие которого обернулось для нижегородских лесов настоящим бедствием.
– Вы наверняка слышали, что в Подмосковье из-за этого жука ельники на грани вымирания, — рассказывает Виктор. — У нас такая же ситуация, если не хуже. Только об этом никто не говорит. Если срочно не принять меры, то мы лишимся наших лесов.
Типографы для лесников — такая же головная боль, что и для крестьянина или огородника — колорадский жук. Их личинки прогрызают в стволах ходы, и ели погибают. Распространяются жуки стремительно, как саранча. Самый простой способ избавиться от вредителя — срубить и сжечь больное дерево. Этим и занимаются лесники. Но их силы в противостоянии с насекомыми неравны. Мало того, что необходимо повалить сухостой, нужно еще срубить ветки, распилить и перетаскать. Летом еще ничего, а зимой совсем беда.
– Нанимаем у частников трактор. Он чистит дорогу, и потихонечку-потихонечку по пояс в снегу ковыряемся, — рассказывает Виктор. — Сжигаем, так как больная ель никому не нужна. Была бы государственная программа! Бригада рабочих быстренько бы смахнула древесину в кучу, и отдали бы людям, отправили куда-нибудь, где с дровами проблемы.
Участок, который показал лесник, — один из трех, зараженных типографом, в одном «квадрате» леса. Сколько же их всего в Нижегородской области, трудно даже подсчитать. Одинокие сухие ели стоят и лежат среди непроходимых зарослей по всему лесу. Их никто не пилит — справиться бы с основной массой. Поэтому достаточно одного небрежно брошенного окурка или бутылки, которая в определенных условиях может сыграть роль увеличительного стекла, чтобы лес полыхнул, как факел.
– Может, авиацию подключить, чтобы жука опрыскал? — наивно предлагаю я
– Какая авиация! — у лесника не хватало приличных слов. — Нет ее давно. Развалили все. Это только по телевизору красивые картинки показывают. А если бы и была малая авиация, то все равно никто бы не стал опрыскивать. Еще раз повторю: никому ничего не надо. Одна надежда: на Дедушку Мороза и на птиц. Но зима каждый год все теплее и теплее, поэтому жуки не погибают, а дятлы до того обожрались, что на крыло еле-еле встают. Закончат типографы лес уничтожать, им на смену прилетят усачи. Новая напасть.
Виктор махнул рукой.
– Поехали, я лучше покажу тебе питомник, где мы выращиваем из семян елочки, которые посадим на вырубках.
Мы вновь затряслись в уазике.
– Веришь, — неожиданно признается лесник. — Я ведь грешным делом, когда началась эта петрушка с пожарами, подумывал об увольнении. Немолодой уже, дело к пенсии идет. Так не возьмут больше никуда. Знаешь, какая у меня зарплата за то, что я целый день в лесу пропадаю? Аж целых 7 тыс. в месяц. Плюс подработка зимой за валку леса. Нам не положено этим заниматься, но руководство входит в положение. А иначе и не прожить. И перед женой не так стыдно. Она у меня врачом работает. У нее зарплата не ахти какая, у меня и того меньше. Помимо всего прочего, лесники и шишки на семена заготавливают, скворечники развешивают, беседки для отдыха строят, в питомнике грядки пропалывают. Платят копейки, даже смешно расценки называть.
Мы вырулили с грунтовой дороги на трассу. Внезапно пред машиной пролетает птица, раскрашенная ярко — как попугай. Виктор сразу определяет: дятел в брачной окраске. Настроение у него сразу улучшается, и он предлагает свернуть на карьер, чтобы посмотреть лесные дали.
Вид и впрямь открывался величественный. На горизонте зеленели, словно плюшевые, леса, накрытые клочьями ватных облаков. Далеко внизу копошились казавшиеся игрушечными грузовики и тракторы, добывающие песок для местного силикатного завода. Мы присели на бревнышко, любуясь просторами.
– У нас и лебеди появились, — нарушил молчание Виктор, видимо, еще не забыв о краткой встрече с дятлом. — Никогда не было, и вот на тебе — прилетели. На озере плавали. Недалеко отсюда, км 20. Я катался туда любоваться на них, знакомых, друзей привозил. Осенью приезжаю — вместо четырех один плавает. Потом и его не стало. И ведь знаю, кто подстрелил. Сделать опять же ничего не могу. Встречаю как-то охотника, говорю: «Зачем убил? Тебе что, мяса не хватает? Иди в магазин и купи пару куриц!» «А чего?» — отвечает. — «Он один оставался. Я его и того, чтобы не мучился». У лебедей же, ты знаешь, верность на всю жизнь. И как только у людей рука поднялась на такую красоту. Э-хе-хе.
С браконьерами Виктор не раз сталкивался на лесных тропах и иначе как убийцами, их не называет.
Летом, когда слепни практически заживо съедают лосей, животные прячутся от них в болотцах. Из воды лишь головы торчат. Люди уже знают, где их искать, приезжают и расстреливают в упор. Еще приноровились ставить на собак маячки и отслеживают их по навигатору. Окружат лайки лося и ждут, когда хозяин не спеша подойдет.
И все же, несмотря на браконьеров, животных и птиц в лесу стало больше: зайцы, глухари, тетерева, кабаны, лоси, белки.
– Я не охотник, — признается он. — Лучше я на них посмотрю, чем стрелять стану. Это же такая красота. Глухари по весне токуют, расфуфыренные, боевые, за самочек дерутся. Или белка. Забавная, маленькая, хвост пушистый. В этом году бельчонок перед моей машиной дорогу перебегал. Несмышленыш перепугался, растерялся, заметался по трассе. Остановился я, шугнул его к обочине, чтобы никто не задавил. Ладно, пора, поехали.
Питомник Борского лесхоза, на первый взгляд, ничем не примечательный. Находится он неподалеку от кладбища. Обычное поле с грядками, на которых ростет какая-то травка. Подойдя поближе, выясняется, что это двухсантиметровые елочки.
Весной и осенью трактор пропалывает на полянах борозды. Лесники втыкают в землю мечники, напоминающие лопату с двумя ручками на черенке, сажают пучок, в котором около ста саженцев, и придавливают. Делают это для того, чтобы воздух под грунт не попал и корешки прижались. В противном случае саженцы засохнут.
Лес бы и сам со временем восстановился, но без помощи человека процесс затянется надолго. Ему помочь необходимо: хотя бы вспахать землю. Тогда семена, падающие на снег, весной с водой уйдут под землю и прорастут. Но люди, за исключением некоторых, заняты совсем другими неотложными делами.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости